31 июля 2015 г.

Павел Плечов: «Мы живём в уникальное время»

Геолог Павел Плечов уже не первый год гостит на Летней школе по приглашению мастерской «ГеоГео». В этом году он приезжал в школу с публичной лекцией «Вулканы и цивилизация».

Если какой-то молодой человек хочет найти себе сегодня применение в области геологии, то за что следует браться? Каковы самые актуальные задачи в современной геологии?

Я бы сформулировал так: всё зависит от целей. Если это открытие новых законов, фундаментального нового знания, то на мой взгляд, существуют три больших области. Это геология, биология и астрономия. Это те области, в которых ещё очень много необъяснённого знания. Теория познания говорит о том, что регулярно появляются новые знания о новых явлениях, которые коренным образом меняют наше представление о будущем. Совершенно ясно, что мы не знаем пока всех факторов, которые влияют на наше представление о будущем.

А что вас сподвигло заниматься наукой именно в этой области?

Это было давно. Дело было так: классе в шестом я задумался о том, какая область знаний меня привлекает. У меня не было сомнений в том, что я должен получать высшее образование и заниматься наукой. Я сел за стол, взял листочек бумажки и выписал те специальности, которые кажутся мне привлекательными. Среди них были математика, физика, химия, была геология. Дальше я детализровал это всё. Я помню, что из биологии была геронтология, в геологии это была именно петрология.

Вы в шестом классе знали такие слова?

Да, я знал в шестом классе такие слова. А те, что не знал, я спрашивал — я из неплохой семьи. Ещё я интересовался физхимией и химфизикой — это такие области, связанные с процессами. И дальше я начал вычёркивать по одной. Главным критерием было совмещение образа жизни и интересной работы.

Я с большим сожалением вычеркнул геронтологию и математику. Я понял, что не смогу сидеть в кабинете и заниматься одним и тем же делом — такие у меня тогда были об этом представления.

Геологию я выбрал именно за образ жизни: можно совмещать достаточно серьезные занятия наукой и полевой образ жизни, выезды. Можно комбинировать. Я понимал, что могу сам себе назначать пропорцию — сколько времени я занимаюсь хождением по горам, а сколько сижу в кабинете. Естественно, из геологии я выбрал наиболее научную, наиболее количественную область данных — петрологию, которая является стыковой с физикой и химией. Дальше я это не раз обдумывал, у меня была такая идея: если мне петрология не понравится, то я легко уйду либо в физику, либо в химию. Так я и занимаюсь сейчас физикой и химией природных процессов.

У меня тут сын школу закончил, поступает в два места — МГУ и Физтех.

Чем он хочет потом заниматься? Вашу линию продолжать?

Мы в стадии обсуждения. Я ему предложил интересную тему, и у меня есть приятель — профессор в Цюрихе, с которым я его специально познакомил, пытался книжки какие-то подсунуть. Глобальная планетология. Я сегодня на лекции показывал — там столько ещё неопределённостей. Ни одного нормального профиля, даже для луны. Предположения, на которых строится теория, столько условностей содержат, что там ещё море работы на целые поколения. Очень много допущений, слишком примитивные модели. Но сын, к сожалению, не увлёкся. Ему более интересна биофизика. Я бы сам с удовольствием этим позанимался, но много других дел.

А что кроме научного интереса и любопытства мотивирует современную молодежь идти в геологию?

На мой взгляд, принципиальны даже не какие-то материальные, количественные показатели. Принципиален для выбора профессии некий образ жизни, который человек для себя формирует. То, как он хочет жить. Этот образ формируется под воздействием примеров, чтения книг — у каждого свой. Именно этот образ является определяющим. Т.е. не деньги, не ступени карьерного роста. Если для человека идеальным образом жизни является построение карьеры, то он будет делать карьеру. Основным является образ жизни. Геология в этом смысле предоставляет, на мой взгляд, максимально широкий спектр образов жизни людей, которые стремятся к свободе и самостоятельности. Это всегда привлекало в геологию очень много людей.

В советсткие годы практически все диссиденты шли в геологию, дети творческих людей шли в геологию. У нас очень много училось людей, которые были творческими личностями. Это была какая-то отдушина, где можно было себя чувствовать человеком. Сейчас геология продолжает давать такую возможность в разных ситуациях и это дорогого стоит.

Возможности материального обеспечения и источники финансирования достаточно непостоянны. Если, скажем, в 90-е годы мы, в основном, жили на международных проектах и очень много чего делали хорошего за иностранные деньги, то некоторое время назад материальную поддержку составлял в основном частный капитал, который был связан с инвестициями в месторождения, экономически перспективные области. В последние пару лет вдруг увеличилась доля государственного финансирования. Я не экономист и не могу сказать за всех, но конкретно в наших исследованиях финансирование увеличилось. Есть международные престижные проекты, которые помогают поддерживать молодых ребят. Мне важно не столько материальное, хотя, разумеется, зарплата должны быть хорошая, но больше чтобы они не замыкались, чтобы они получали опыт взаимодействия с разными научными группами по всему миру. Для меня это важно, потому что я сейчас себя проявляю даже больше как преподаватель, нежели как учёный.

Мне приносит удовлетворение написанная хорошая статья, опубликованная в хорошем журнале, но ещё большее удовлетворение мне приносит, если кто-то из моих учеников написал и опубликовал хорошую статью. И это случается всё чаще.

Вас можно поздравить. А какие из последних достижений российских учёных вы могли бы выделить, как наиболее интересные?

Я писал для «Кота Шредингера», что замкнулся очень интересный цикл статей, в котором Гейм и Новосёлов инициировали работу по графену — это очень перспективный материал. Это, естественно, вызвало много работ по физике, связанных с углеродом, что увеличило капитально наши знания о физике соединений углерода, вызвало виток работ по химии, вызвало виток работ по кристаллохимии и всё это замкнулось ещё раз на новых материалах. Сейчас очень интересные и перспективные разработки по графену.

Кремний — это материал, который сейчас используется в электронике, у него одна составляющая — углерод. Поэтому у него нет всяких свойств, полезных для электроники, например, переходов между уровнями. Поэтому сейчас многие исследований связанны с молибденитом — MoS2 — он такие же плёнки дает, но у него, соответственно, уже два элемента — молибден и сера. Есть много таких результатов, о которых трудно говорить в прошедшем времени — они находятся в стадии осмысления и поиска следствий.

Я предсказывал такую революцию в науке лет 15 назад, а то и 20 лет назад. С тем, что даёт нам сейчас Интернет — доступ к литературе, доступ к базам данных, — должно породить скачок в понимании, когда мы легко получаем информацию и можем делать глобальные обобщения. Сейчас эти глобальные обобщения идут по всем фронтам. И я где-то раз в месяц натыкаюсь на какую-нибудь статью, где все до этого разрозненные факты разложены по полочкам и собраны в единую систему. Например, то что я сегодня рассказывал на лекции. Ещё 10 лет назад и подумать нельзя было, что всё соберётся в такую связную цепочку. Были отдельные факты, отдельные домыслы. А теперь удается согласовать факты в разных науках. Мы живём в уникальное время.

Беседовала Виктория Токарева, (Школа Научной Журналистики)